Председатель союза журналистов Казахстана Сейтказы Матаев считает, что за последние 10-15 лет ситуация со свободой слова в Казахстане стабильно ухудшается.
«Наше законодательное поле начало сужаться с начала 2000-х годов: каждые новые поправки не только в закон «О СМИ», но и в законы о национальной безопасности, о связи только ухудшали положение со свободой слова. Таковы реалии», — сказал С. Матаев в интервью КазТАГ.
Однако, исполнительная власть имеет на этот счет другое мнение. «Мы должны признать, что последние 15 лет, возможно, журналистика в каких-то сферах потеряла остроту или наоборот переточила свое перо, из одной крайности в другую»,- сказал министр информации и коммуникаций РК Даурен Абаев на форуме молодых журналистов.
Заявление министра в журналистском сообществе было воспринято критически: о какой остроте можно говорить, учитывая тенденции изменения законодательства РК неизменно в сторону ужесточения.
Председатель правления Союза журналистов Казахстана Сейтказы Матаев в интервью КазТАГ говорит о причинах и следствиях ситуации в казахстанской журналистике сегодня.
Как министр попутал берега: работая на левом берегу, не знает, что творится на правом
— Сейтказы Бейсенгазиевич, как вы думаете, с чего это Д. Абаев озадачился остротой журналистики?
— Может он так хотел молодежи понравиться? Молодежь может принять это за чистую монету. Но зрелые журналисты восприняли это как издевку, и министр должен отдавать себе отчет, что он говорит. Публичное выступление министра остроты прессе не добавит, это пустые слова.
Думаю, что это – некорректное высказывание или он просто «не в теме», хотя должен быть как глава профильного министерства. Говоря простым языком, министр перепутал берега: работая на левом берегу, он не знает, что творится на правом.
О какой остроте можно говорить, если в стране практически отсутствует отличная от государственной идеологии информация? Считаю, что информационное поле практически зачищено. Не говорю о телевидении, радио и газетах, прославляющих государство, сейчас власть взялась за зачистку социальных сетей. В свое время говорил, что контроль над интернетом будет проблемой для государства, и самое лучшее решение – отключение электроэнергии по всему Казахстану. Как здравый человек, я против распространения в сети порнографии, идей экстремизма и терроризма, но у нас, как говорится, с водой могут выплеснуть и ребенка.
У нас нет альтернативных источников информации, в то время как журналистика предполагает объективность, конструктивную критику. По большому счету журналистика в любой стране является посредником между государством и обществом, посредником в хорошем смысле слова. Сейчас этого нет – и в этом главная проблема.
— Министр отдает себе отчет, что журналистика потеряла остроту не в силу того, что не стало профессионалов, а потому что последние годы власть только и делала, что «затупляла» остроту пера поправками в те или иные законодательные акты, касающиеся свободы слова и выражения?
— Профессионалы, безусловно есть. Но в казахстанской журналистике вообще развита так называемая внутренняя цензура: многие издания о тех или иных вещах не пишут, потому что боятся получить по шапке. Есть опасения, что за ничего не значащие посты в соцсетях начинаются преследования, и не только журналистов. Человек высказал свое мнение – и за это получает срок, причем зачастую высказывание привязывается к разжиганию межнациональной, межконфессиональной, социальной розни и так далее. Так ведь нельзя. И люди боятся что-то говорить. Уже не говорю о том, что у нас повсеместно запрещают митинги, хотя Конституция разрешает.
Наше законодательное поле начало сужаться с начала 2000-х годов: каждые новые поправки не только в закон «О СМИ», но и в законы о национальной безопасности, о связи только ухудшали положение со свободой слова. Таковы реалии. На неделе у меня была встреча с главными редакторами ряда изданий, они смеются над высказываниями Д. Абаева, мол, как о таких вещах может судить человек, ни дня не проработавший в журналистике.
— Ну как не проработавший? До поста министра он был пресс-секретарем президента.
— Я тоже работал пресс-секретарем президента, но не считаю, что это была журналистика. Это просто представление главы государства, озвучивание его позиции по тем или иным вопросам. Когда был рядом с президентом – это было именно так.
«Птичий язык» госчиновников переводу не подлежит
— Вместе с «сожалением» об утрате журналистикой остроты молодым журналистам на форуме Jas Qalam посоветовали больше задавать вопросов, чтобы «переводить» ответы чиновников простым людям. Но это бывает проблематичным, потому что официальные лица порой просто игнорируют журналистов. Не кажется ли вам, что прежде чем критиковать журналистов, министру следовало бы поучить своих коллег культуре общения?
— Да, такая проблема, как «птичий язык» государственников действительно существует. Вроде по-казахски или по-русски говорит, а ничего не поймешь. Персонально никого не хочу называть – имена этих «птиц» у всех на слуху.
Возьмем проблему, которая волнует каждого казахстанца: девальвация тенге. Дошло до того, что в официальных комментариях запрещено употреблять это слово, якобы правильное выражение – коррекция курса. Но никто из этих официальных лиц не может простым языком объяснить, что происходит и что будет с национальной валютой. Доходит до парадоксов: никто не может толком сказать, почему в нефтяной стране при росте цен на нефть курс национальной валюты падает. Можно же понятным языком сказать, что это связано с антироссийскими санкциями, потому что 60% нашего товарооборота – это товарооборот с Россией. Но этого нет.
— Наши официальные лица не умеют этого делать или не хотят?
— Наверняка они знают, просто опасаются: скажут правду – и получат по шапке. А критиковать и преследовать журналистов – это вообще последнее дело. Наша задача – рассказать, что происходит в обществе. Но говорящих у нас предпочитают не критиковать, а затыкать.
Что за примером далеко ходить? Недавно завершился судебный процесс, по которому наследники журналиста Геннадия Бендицкого (учредитель закрытого по решению суда аналитического портала Ratel, скончался в декабре 2017 г. – КирТАГ) не смогли доказать свое право на доменное имя. Однако все понимают, что это решение не связано с наследством, оно преследует цель, чтобы портала не существовало. И вообще судебные процессы, которые идут в течение последних 10-15 лет, загоняют журналистику в угол.
— А выход из этого есть? Как он видится вам?
— Многое зависит от властей. Свобода журналистики – это проблема власти в первую очередь. Конституция у нас цензуру де-юре запрещает, а де-факто она существует – в виде различных законодательных ограничений, инициированных государством. Ни одно предложение журналистского сообщества, направленное на либерализацию свободы слова, не принимается. Шаги необходимо делать в законодательном порядке.
Вспоминаю, что расцвет казахстанской журналистики, частных изданий пришелся на 1991-1996 годы. Внутреннюю цензуру и тогда никто не отменял, но были и неписаные правила, которых журналисты придерживались. Сейчас этого нет, и свобода в сети оборачивается вседозволенностью. Я, например, в интернет почти не выхожу, материалы о Казахстане – объективные, с фактами – читаю в зарубежной прессе.
— То есть вы косвенным образом подтверждаете мнение министра, что журналистика – уже не та?
— Еще одна проблема, что ньюсмейкеров – в общепринятом понимании этого слова – у нас и нет. Есть хайп: человек, чтобы о нем заговорили, танцует на проезжей части, выкладывает в сеть свою семейную жизнь. Это – не ньюсмейкеры. В комментариях политологов по тем или иным аспектам тоже зачастую нет остроты, сглаживаются углы.
Будем надеяться, что все это – издержки развития нашего общества, болезнь, которые со временем пройдут. А хайп, увы, сегодня рулит: якобы новостные сайты ежедневно выдают на-гора весьма низкопотребные вещи: один изнасиловал другую, внук убил бабушку… Не говорю, что надо вещать про уборку урожая или что-то в этом роде, но каждый день в стране происходит много интересных вещей, о которых нужно писать, а этого практически нет.
Это не журналистика плохая, просто интернет вытесняет журналистику, есть имена, за постами которых следят в Facebook, в Instagram. И сетевые издания в погоне за количеством заходах в основном пишут о криминале, происшествиях.
В борьбе между телевизором и холодильником побеждает холодильник
— Получается, казахстанскому обществу не нужна свободная журналистика?
— Свободная журналистика нужна во все времена в любом государстве. Без инакомыслия в хорошем смысле, без альтернативной информации невозможно развитие общества. Мы же все-таки не Северная Корея и не Туркменистан.
— Но, условно, за кусок колбасы наше общество на баррикады может пойти, а за свободу слова – вряд ли.
— Так оно и есть: в борьбе между телевизором и холодильником побеждает холодильник. Почему на Западе картина иная? Там общество уже устоявшееся: свободные выборы, независимые суды, демонстрации, митинги. А у нас больше трех собираться нельзя. Дошло до маразма: с синими шариками ходить нельзя. Ну что это такое?
Между тем думаю, кредит доверия общества к журналистике достаточно высок – обращаются же люди к журналистам как к последней инстанции. Также общество волнует, допустим, курс тенге, погода, цены на продукты, а бесконечные перестановки во власти – вряд ли. Вот на это надо ориентироваться. А прививать обществу вкус к хорошим новостям – процесс длительный, общество созреть должно.
— Спасибо за интервью!
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.