Чем Казахстан Токаева отличается от Казахстана Назарбаева?

МЕНЯТЬ, ЧТОБЫ СОХРАНИТЬ

После того как в марте 2019 года первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев заявил об уходе с поста, который он занимал почти три десятилетия, местные и зарубежные эксперты высказывали различные версии развития событий. Уходя из кабинета, но не из политической жизни, Назарбаев объявил своим преемником лояльного карьерного дипломата с огромным политическим опытом Касым-Жомарта Токаева. Внеочередные президентские выборы сопровождались протестами и усилились после победы уже действующего президента Касым-Жомарта Токаева 9 июня. Эти протесты стали крупнейшими в истории Казахстана на тот момент. Силовики тогда задержали тысячи людей в столице Астане и крупнейшем городе страны Алматы. Гораздо более масштабные общественные волнения в январе 2022 года, в результате которых погибли по меньшей мере 238 человек и которые были стабилизированы лишь после вмешательства сил ОДКБ, определили дальнейшее пятилетнее президентство Токаева. А поскольку президент пообещал, что не будет баллотироваться после 2029 года, когда закончится его нынешний семилетний срок, вопрос о том, сможет ли его администрация избежать повторения этих событий во второй половине его правления, остаётся актуальным.

«СТОРОННИК РУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ»

Ещё до событий 2022 года, которые в народе называют Кровавым январём, Токаев предпринимал тонкие попытки дистанцироваться от Назарбаева. Последний вплоть до январских протестов сохранял за собой ключевые руководящие посты, а также почётный титул «елбасы» — лидера нации. В первые месяцы своего президентства Токаев в качестве политического ориентира ввёл в обиход фразу «слышащее государство». Она была призвана передать новое качество государства — его отзывчивость, способность к реагированию и, возможно, признание того, что власти не всегда слышали своё население.

В 2020 году он курировал принятие нового закона, регулирующего свободу собраний в стране, но в итоге, согласно новым правилам, демонстрации стали фактически незаконными, если на них нет прямого разрешения. Новый закон был представлен его администрацией как существенное изменение, но международную организацию по защите прав человека Human Rights Watch, которая охарактеризовали его «едва ли улучшением» старой системы, это, по-видимому, не убедило. Их вердикт оказался верным: четыре года спустя правительство всё ещё может найти предлог заблокировать протесты, которые могут быть расценены ими как политически чувствительные. То есть до тех пор, пока административные меры не подействуют. Кровавый январь начался с протестов, вызванных внезапным и резким повышением стоимости сжиженного нефтяного газа в богатой нефтью, но экономически депрессивной Мангистауской области на западе Казахстана. Впоследствии волнения распространились на другие регионы страны, приобрели более широкий политический характер и переросли в вооружённые столкновения, которые многие наблюдатели связывают с борьбой за власть между родственниками бывшего президента и его преемником Токаевым. И хотя Токаев воспользовался последствиями событий, чтобы начать новую политическую эпоху без Назарбаева и его влиятельной семьи — средоточия протестов по мере их распространения, теперь на нём лежит груз ответственности за то, что он отдал приказ «стрелять на поражение» в разгар волнений.
«В 2019 году я говорил, что наивно ожидать, что он сломает систему, продуктом которой он является, — систему, которую он, будучи высокопоставленным чиновником, помогал строить, — отмечает независимый политолог Досым Сатпаев. — Сейчас даже та часть населения, которая верила в перезагрузку токаевского «Нового Казахстана», видит, что не произошло ни чистки неэффективной бюрократии, ни чистки олигархов, что политические репрессии продолжаются и что вокруг президента нет команды реформаторов».

Однако самой большой проблемой, утверждает Сатпаев, является отсутствие сильных институтов, которые могли бы помочь стране пережить будущий кризис. «Как и Назарбаев, Токаев — сторонник ручного управления. Если система Назарбаева опиралась на четыре столпа — правящую семью, силовой блок, неэффективную бюрократию и олигархов, то система Токаева точно такая же, только без правящей семьи. Можно даже утверждать, что с точки зрения режима табурет на четырёх ножках более устойчив, чем трёхногий». По результатам опроса, проведённого в прошлом году алматинским бюро мониторинга общественного мнения Demoscope, финансируемым из Германии, рейтинг одобрения Токаева составил почти 70 процентов. Тот же опрос показал, что 87 процентов граждан положительно оценивали правление Назарбаева в 2019 году после его отставки — менее чем за три года до Январских событий.

«ПОДАВЛЕННЫЕ СОБЫТИЯМИ»

Когда начался Кровавый январь, Токаев был лишь одним из нескольких высокопоставленных лиц, принимавших решения, а Назарбаев (которому сейчас 83 года) по странному стечению обстоятельств сохранил за собой титул «лидера нации». Родственники бывшего президента по-прежнему занимали видное положение, а доверенные лица Назарбаева — высшие посты в других органах власти. Победа в политическом противостоянии, которое довели до кипения протесты, позволила Токаеву стать президентом не только номинально. Однако это не означает, что его правление не было в значительной степени обусловлено не зависящими от него обстоятельствами. Это особенно верно, когда речь идёт об экономической и внешней политике, говорят эксперты.

«Токаев унаследовал очень сложное экономическое положение, которое усугубилось недавними событиями, такими как COVID, война в Украине и глобальная инфляция, — говорит Бен Годвин, руководитель аналитического отдела лондонского аналитического центра PRISM. — Хотя планы правительства на бумаге вполне разумны, реальность того, что ему пришлось делать с точки зрения реагирования на эти кризисы, в сочетании с его страхом перед народными волнениями, означает, что его управление экономикой было далеко от идеала». По словам Годвина, в конечном счёте, более глубокие реформы по либерализации, а также инвестиции в устаревшую энергетическую инфраструктуру должны были быть проведены при президентстве Назарбаева «во время сырьевого суперцикла, то есть до 2014 года», чтобы добиться того, чего труднее добиться в экономике, где цены растут, рабочие места создаются медленно, а доходы бюджета сокращаются. Но в то время, как власти могут чувствовать себя «подавленными событиями», то, что Годвин называет «фискальным давлением» на бизнес, снижает интерес инвесторов к казахстанскому рынку. В этом отношении наиболее очевидным тревожным сигналом является иск правительства на 150 миллиардов долларов против инвесторов, эксплуатирующих Кашаган — одно из крупнейших в мире нефтяных месторождений, отмечает Годвин. «Это чрезвычайно крупный иск. Никто не может сказать, что проект «Кашаган» был лёгким. Были огромные задержки и перерасход средств. Но сама идея судиться с инвесторами на сумму, превышающую стоимость строительства проекта, посылает [другим инвесторам] действительно негативный сигнал», — говорит эксперт. Вторжение России в Украину в 2022 году и последующие западные санкции против Москвы, крупнейшего торгового партнёра Астаны на момент начала войны, создали проблемы для казахстанской дипломатии и экономики. Кремль, вероятно, ожидал немедленной отдачи от Токаева в виде открытой поддержки войны за своё вмешательство на стороне действующего президента и его команды во время Январских событий. Когда этого не произошло, российские эксперты и депутаты стали оказывать давление на своего соседа как за нейтралитет Астаны в отношении войны, так и за то, что они зловеще называли растущей «русофобией» в казахском обществе, иногда открыто задавая вопрос, может ли Казахстан и его многонациональное население быть «следующим».

При всём этом фоновом шуме Астане удаётся балансировать в своих отношениях с Китаем, Россией и Западом, несмотря на растущую геополитическую напряжённость, что является напоминанием о сильной стороне Токаева. В прошлом месяце Токаев — бывший министр иностранных дел и бывший заместитель генерального секретаря Организации Объединённых Наций — написал для информационного агентства Euronews обнадёживающую статью о роли «средних держав», таких как Казахстан, в поддержании международного сотрудничества. «Свобода от сложностей, связанных с политикой сверхдержав, и гибкость позволяют нам прокладывать в дипломатическом пространстве пути к компромиссу и урегулированию разногласий», — написал он. Время покажет, сможет ли он сделать то же самое у себя дома.