Восемь казахстанских активистов, которые сегодня находятся в тюрьмах по обвинениям в совершении различных уголовных правонарушений, признаны советом правозащитников «политическими заключенными». Член совета и глава Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности правозащитник Евгений Жовтис в интервью Азаттыку отметил, что в последние годы всё больше людей попадают за решетку за свои взгляды, мнения и гражданскую деятельность.
К списку «политических заключенных» добавились имена активиста Ануара Аширалиева, многодетной матери Оксаны Шевчук, матерей-одиночек Гульзипы Джаукеровой и Жазиры Демеуовой, а также призывавшего бойкотировать выборы Серика Жахина. Все пятеро подозреваются в участии в деятельности запрещенного движения «Демократический выбор Казахстана».
В список «политзаключенных» включен и майор полиции в отставке Болатхан Жунусов, которого в июле поместили в следственный изолятор по обвинению в организации митинга. «Политзаключенными» признаны лидер общественного движения «Жер тағдыры» Кайырлы Омар и активист движения безработных в Жанаозене Ержан Елшибаев. Всего в Казахстане в этом списке 20 имен. Власти опровергают существование «политзаключенных» в стране.
Правозащитник глава Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности Евгений Жовтис в беседе с Азаттыком рассказал, как составлялся список «политзаключенных».
Азаттык: Какими критериями вы руководствуетесь при составлении списка «политических заключенных»?
Евгений Жовтис: На постсоветском пространстве только в трех странах составляют списки политзаключенных: Казахстан, Россия и Беларусь. Мы были первопроходцами. Критерии у нас у всех похожие, хотя есть отличия. При их разработке мы опирались на критерии международной организации Amnesty International и Совета Европы.
Они достаточно просты и определяют две категорий лиц. Одна — «узники совести», то есть люди, которые преследуются государством, в том числе в уголовном порядке, оказываются за решеткой по статьям уголовного кодекса, которые относятся к политическим. То есть за выражение своего мнения или за какую-то деятельность, общественную или политическую. У нас к таким относится прежде всего знаменитая 174-я — это возбуждение разных видов розни, 405-я — участие в деятельности незарегистрированной или экстремистской организации.
Сюда можно добавить 400-ю статью о нарушении правил проведения мирных собраний, статьи, связанные с пропагандой терроризма, распространением ложной информации и так далее. То есть ряд статей, которые больше связаны с выражением мнения. Люди, которые по этим статьям привлекаются к уголовной ответственности и осуждаются, рассматриваются как политические заключенные или узники совести при одном очень важном условии: в их действиях и в словах не должно быть призыва к насилию или угрозы насилия.
Новые и старые имена в списке политзаключенных
Вторая группа — те, кто привлекается по общеуголовным статьям, но характер их преследования, судебные процессы, содержание в местах лишения свободы показывают, что главным является желание наказать их за политическую, общественную или гражданскую деятельность. Я приведу вам пример, хотя этот человек не является политзаключенным, потому что она не находится в местах лишения свободы, — Дильнар Инсенова. Она была осуждена за якобы мошенничество, но при этом ей еще на три года запретили заниматься общественной деятельностью.
Азаттык: То есть «политзаключенные» — это только те, кто сидит в тюрьме?
Евгений Жовтис: Да, мы не рассматриваем людей, которые находятся под домашним арестом, либо людей, которые отбыли из мест лишения свободы. Их можно назвать «политически преследуемыми». Главный фактор — человек находится за решеткой.
Мы сейчас в этот список, который состоит из 20 человек, начинаем добавлять или составим отдельный список лиц, которые находятся в местах лишения свободы по так называемым «религиозным» статьям.
В этот список входят только те, кто находится в местах лишения свободы. Есть еще очень важный момент: наши власти, конечно, не признают существования политзаключенных и на всех площадках говорят, что их у нас нет. Точно такую же позицию занимал соседний Узбекистан, но после прихода к власти нового президента официальные органы в СМИ сообщили об освобождении большой группы политзаключенных. То есть юридически их не признаём, но по факту они существуют.
И, самое главное, мы называем вещи своими именами, оставляем это в истории — тех, кто сидел, и тех, кто сажал.
Азаттык: Что дает подсудимому статус «политзаключенного»?
Евгений Жовтис: Он ничего не дает, хотя, если смотреть в рамках международной адвокации, они ссылаются на наши заключения. Статус не дает каких-то материальных добавлений. Это моральная поддержка, признание соотечественников, что твое заключение — политическое. Это человека поддерживает, как-то помогает. И, самое главное, мы называем вещи своими именами, оставляем это в истории — сидевших и сажавших. И те, и другие должны остаться в истории.
Азаттык: Сколько человек в совете правозащитников, который составляет список?
Евгений Жовтис: Сейчас около десяти, потому что у нас состав меняется. Это в основном правозащитники с серьезным стажем и юристы. Мы придерживаемся очень четкой позиции. Критерии объективные, а не субъективные. Для нас не принципиально, к чему человек призывал, что совершил. Мы не оцениваем его осуждения и не ставим под сомнение приговор в некоторых случаях, когда, возможно, обвинения были правильными. Если нет призыва к насилию или действий насильственного характера, то, как бы нам ни не нравились взгляды этого человека, сажать его за решетку за это нельзя, так он становится политзаключенным.
Смотрите также: Пикет в столице в поддержку политзаключенных
Евгений Жовтис: Совет был создан в 2013 году. Если уйти в историю, то политзаключенные появились еще в Советском Союзе. Он имеет давнюю историю диссидентов и людей, которые по политическим мотивам или за любую антисоветскую пропаганду оказывались в местах лишения свободы и в мире рассматривались как политзаключенные.
Если нет призыва к насилию или действий насильственного характера, то, как бы нам ни не нравились взгляды этого человека, сажать его за решетку за это нельзя.
После того как Союз распался, в независимом Казахстане были освобождены все, те кто был осуждён и находился в местах лишения свободы из-за Декабрьских событий 1986 года. В начале 1990-х политзаключенных просто не было, никто не сажал. Потом потихонечку начали появляться люди и статьи, например Каришал Асанов с якобы клеветой на президента.
На первом этапе не было экспертного комитета, некоторые правозащитники просто использовали наш язык, говорили, что вот этот человек по политическим мотивам преследуется. После 2000-х годов, в связи с деятельностью «Демократического выбора Казахстана», после осуждения его лидеров, правозащитники начали использовать термин «политзаключенный», потом были Шаныракские события. Пять лет назад мы решили выработать критерии, чтобы было четко и понятно: открываете сайт, читаете, и вам ясно, почему этого человека называют политзаключенным.
С 2010–11 годов, после Жанаозенских событий, стала больше применяться статья 174, именно в части приговоров к длительным срокам. Последние лет десять растет количество тех, кто осуждён по статье о разжигании религиозной розни. И, наконец, 405-я статья начала значительно применяться после того, как была признана экстремистской организация «Демократический выбор Казахстана».
По сравнению с Туркменистаном, Узбекистаном при Каримове или с Таджикистаном, 20 человек — это, конечно, мало. Но по сравнению с демократическими государствами, где политзаключенных просто нет, это очень много.
Маншук Асаутай
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.