38-летний житель Уральска Эрик Жумабаев провел несколько протестных акций на площади в центре города с требованием политических реформ. Прикованный к коляске мужчина, который не может обходиться без посторонней помощи, говорит, что будет выходить на пикеты «снова и снова». Что толкает его на площадь?
Эрик Жумабаев с одиночными пикетами на площади Сырыма Датова и площади Маншук Маметовой в Уральске выходил больше десятка раз. Точнее, выезжал — Эрик прикован к инвалидному креслу. Лозунги, с которыми он выступал, были различными: от требований политических реформ и смены власти в стране до обращения к Деду Морозу с просьбой «забрать двоих на Север, желательно на Колыму».
Эрик говорит, что гражданскую активность он начал проявлять, столкнувшись с «системой», когда после травмы утратил способность ходить.
— Когда я получил травму в 2015 году, я начал ощущать всё беззаконие и несправедливость на себе, видеть всё своими глазами. К примеру, в сфере медицины я увидел творящийся беспредел: как обращаются с больными, нуждающимися людьми. Плюс ко всему в 2016 году произошли земельные митинги, это тоже сильно меня подтолкнуло. Ну и главным толчком стал разговор с нашими врачами, когда мне сказали, что я ничего не добьюсь от государства для лечения, реабилитации и восстановления после травмы, — рассказывает Эрик.
Человек, который до травмы занимался небольшим бизнесом, не стал замыкаться в четырех стенах. Заинтересовался политикой, не смог сидеть сложа руки.
СТЕСНЕННЫЕ УСЛОВИЯ
С Эриком Жумабаевым мы беседуем в небольшой жилой комнате квартиры, где он живет. На кухне в это время готовит чай его помощник Орынбай Охасов. Он находится рядом с Жумабаевым практически 24 часа в сутки. Колясочник не может обойтись без посторонней помощи.
— Я могу выполнять какие-то действия самостоятельно, но передвигаться по квартире сложно. Видишь, как тут тесно. А выйти из дома я и вовсе не смогу, хоть мы и живем на первом этаже, в подъезде нет пандуса, поэтому Орынбай каждый раз спускает и поднимает меня по ступеням в коляске, — говорит Эрик, с трудом проталкивая коляску по узкому коридорчику, ведущему в кухню.
В крохотной кухне помещается лишь несколько ящиков для посуды и продуктов, обеденный стол, газовая плита, два стула и стиральная машина. Холодильник стоит в гостиной, которая служит и спальней, и гардеробной, и рабочим местом. «Вот так и живем, но нам хватает», — комментирует стесненные условия Орынбай Охасов. Он говорит, что когда-то работал на нефтяном месторождении, его уволили из-за того, что возмущался условиями и разницей в оплате труда местных и иностранных рабочих. В конце прошлого года Эрик оформил его в качестве помощника. «Лицо, ухаживающее за инвалидом». Так официально называется его работа.
— Иногда, очень редко «калымлю» на стройках, когда есть возможность. Вот, в январе, получил первую выплату, как ухаживающий Эрика, — говорит Охасов.
— Надо каждый месяц ходить, табель заполнять. При этом в месяц ухаживающий получал в прошлом году 18 тысяч тенге, но это за три часа в день. Раньше норма такая была, что ухаживающий находится рядом с инвалидом три часа в сутки. С прошлого года увеличили часы, сейчас восемь часов, и выходит около 50–60 тысяч тенге, — объясняет Эрик.
Примерно столько же составляет пособие Жумабаева по инвалидности. Других источников дохода у мужчин нет.
Эрик перемещается в комнату. Орынбай в это время моет посуду на кухне.
Квартира, в которой живут мужчины, — однокомнатная. Интерьер очень скромный. Мой взгляд в жилой комнате падает на полку с книгами. Труд Карнеги, художественная литература, брошюра с Конституцией.
ПРОТЕСТЫ: ЛИЧНАЯ ИСТОРИЯ
— На свой первый пикет с требованием свободы слова и полной смены власти я вышел 12 августа 2019 года. Пикет проходил на площади Сырыма Датова, перед областным маслихатом. Там были представители СМИ, снимали всё это. Ко мне подошли сотрудники акимата, их было человек десять, пригласили пройти для беседы. Мы зашли, но они так строили разговор, как будто я прошу что-то для себя лично, спрашивали меня, в чем я нуждаюсь, какая помощь мне нужна. Им было непонятно, что я не за себя вышел просить, я для всей страны прошу перемен, — говорит Эрик.
До пикета в августе Эрик Жумабаев пытался выйти на протест в Алматы. Это было 9 июня, в день внеочередных президентских выборов — первых без участия Нурсултана Назарбаева, правившего страной почти 30 лет и ушедшего в отставку в марте 2019 года, но по-прежнему сохраняющего широкие полномочия. День голосования, как позже скажут западные наблюдатели, был омраченмногочисленными нарушениями и задержаниями участников массовых антиправительственных выступлений. Эрика в тот день задержали на выходе из дома его родственников в Алматы, где он остановился.
— Сотрудник полиции, сотрудники КНБ — на меня, одного инвалида, приехало три машины. Они представились, сказали, что мне нужно проехать с ними. Я спросил, какая причина, начал требовать повестку, но мне ничего не предоставили. Я отказался ехать, тогда меня взяли несколько человек, подняли и затолкали в машину, — вспоминает Эрик. — Когда я понял, что меня в любом случае заберут в участок, я начал требовать спецавтомобиль: вдруг что-то вывихнут они или просто повредят, кто будет потом отвечать? Но меня никто не послушал, просто запихнули меня в легковую машину. Привезли меня в отделение на Масанчи, там стали вытаскивать из рюкзака мои личные вещи, а там лежали подгузники — это гигиенические средства, они мне необходимы. Когда их вытащили из моего рюкзака, один сотрудник начал очень нагло оскорблять меня, я считаю, насмехаться: «Для чего ты взял подгузники?! Ты, наверное, решил раскидывать эти подгузники на митинге». Я спокойно объяснил ему, что это необходимая для меня вещь, но он продолжал ухмыляться. Потом начался допрос. Зачем я приехал в Алматы, что я там делаю, где остановился и так далее. В общей сложности там меня продержали 10 часов — с 11 утра до 9 часов вечера. От долгого сидения в одной позе в коляске я заработал пролежни, которые до сих пор я лечу. Этим задержанием они нанесли мне вред, вред здоровью.
Мужчины начинают собираться на очередной пикет. Орынбай проверяет телефон и сообщает, что сегодня на площадь придут другие активисты. Эрик самостоятельно надевает рубашку, сверху кофту. Надеть штаны и обуться ему помогает Орынбай. Несколько слаженных движений — и Эрик в верхней одежде. Орынбай вывозит его сначала в подъезд, затем аккуратно, но очень быстро спускает коляску по лестнице и оставляют на несколько минут у подъезда. Возвращается в квартиру, чтобы одеться и спускается вниз.
Мы идем к площади Маншук Маметовой. Она в четырех кварталах от их дома.
— Город у нас для инвалидов не пригоден, — отвечает Эрик на вопрос о пандусах и в общем об условиях в городе. — Вот смотри, уже почти два часа дня, снег с утра идет, а тротуары не чищены, здесь не то что коляска, ноги вязнут. В этом месте вообще нет дороги, всё разбито, ямы, проехать почти невозможно. А к площади и вовсе не подъехать — ни одного пандуса нет.
При этом активист подчеркивает, что такие условия повсеместно, во всем городе. Это важно, говорит Эрик, потому что, кроме людей на инвалидных колясках, есть незрячие, которым тоже непросто передвигаться по городу.
ПИКЕТ, СОТРУДНИК АКИМАТА, НАБЛЮДАЮЩИЕ ПООДАЛЬ ПОЛИЦЕЙСКИЕ
Площадь Маметовой входит в перечень мест, разрешенных для проведения мирных собраний. Но проводить акции можно только с разрешения акимата. Эрик же о своих пикетах не предупреждает и выходит несанкционированно.
Эрик готовится к пикету. Достает из рюкзака плакат, разворачивает, Орынбай ему помогает. У Эрика не совсем обычный плакат — он надевается через голову и сделан так, чтобы руки были свободны.
«Пишу плакаты под его [Эрика] руководством», — смеется Орынбай. На этот раз надпись гласит: «Мне нравится программа ДВК». ДВК — это движение «Демократический выбор Казахстана», которое казахстанский суд в 2018 году признал экстремистским, с чем не согласен его лидер, Мухтар Аблязов, живущий последние 11 лет за рубежом оппозиционный политик. Эрик говорит, что разделяет программу движения ДВК, которое в прошлогодней резолюции Европарламента было названо «мирным оппозиционным» объединением, смотрит видео, которые размещены на канале ДВК в YouTube, но не состоит в рядах этой структуры.
Орынбай вывозит коляску Эрика к памятнику и ставит так, чтобы большинство прохожих видели плакат.
— Реакция бывает разной, — признается Эрик, говоря о людях, проходящих мимо него. — Некоторые останавливаются, начинают поддерживать, рассказывают свои истории из жизни, жалуются на несправедливость. Некоторые крутят у виска. Многие останавливаются, фотографируют меня.
Пока стоим у памятника — это оживленное место, — мимо проходит много людей. Остановившаяся женщина начинает спрашивать Эрика о причинах акции. Она говорит, что переехала в соседнее государство, но гражданство не меняла. «Я слежу на новостями и ситуацией в стране, у нас там не лучше», — признается прохожая. Пожелав удачи, она уходит.
— Таких людей много. Они подбадривают, говорят, что я правильно делаю. Я стараюсь с ними говорить, чтобы они понимали, что молчать нельзя, нужно открыто и громко заявлять о своей позиции, высказывать недовольство, — уверен Эрик.
Поддержать Эрика на площадь приходят местные активисты, блогеры. Они ведут онлайн-трансляции с места пикета, обычно в Facebook’е, кто-то снимает происходящее на видео, чтобы потом разместить в социальных сетях. Активисты говорят, таким мероприятиям важно придавать гласность, больше освещать.
Вскоре на площади появляются сотрудники отдела внутренней политики акимата Уральска. Эрик знает их в лицо и очередному приходу не удивляется. Конституция Казахстана гарантирует свободу мирных собраний, но оговаривает, что пользование этим правом может быть ограничено законом «в интересах государственной безопасности». Законодательство обязывает граждан получать разрешение на митинги в акимате, местные власти зачастую отказывают активистам в проведении протестных акций.
Один из подошедших к Жумабаеву представляется Азаматом. Сопровождающий его человек снимает происходящее на видео.
— Я предупреждаю вас об ответственности за несанкционированный митинг, — проговаривает привычные для таких ситуаций слова сотрудник акимата. — Вы прекратите акцию сейчас?
— Одиночные пикеты законом не регулируются, они разрешены, и на их проведение не требуется разрешение, — отвечает представителю власти Эрик.
— Вы будете прекращать акцию? — требовательным тоном вопрошает Азамат из акимата.
— Нет, — говорит Жумабаев, после чего сотрудник отдела внутренней политики уходит. — Вон еще полицейские приехали. Они тоже всегда здесь, когда мы выходим на акции: ходят вокруг, смотрят, но нас не трогают, задерживать ни разу не пытались.
Пикет длится порядка 30 минут. Бывает, что Эрик стоит и дольше, если много желающих поговорить. Затем Орынбай помогает Эрику снять плакат, сложить в рюкзак, и они отправляются домой.
— Я буду выходить снова и снова. Столько, сколько это будет нужно, — говорит Эрик на прощание.
Редакция Азаттыка обратилась к местным властям за комментариями относительно выступлений Эрика Жумабаева. Ответ пришел спустя почти неделю. «В акимате знают об акциях, которые проводит на площади Эрик Жумабаев, его приглашали на беседу. Поднимаемые им вопросы рассматривались в рабочем порядке. Руководство города и области знает об этих акциях», — говорится в тексте ответа, подписанного начальником отдела внутренней политики Ерболом Кушековым.
Мария Мельникова
