Новый Казахстан: что нового в правозащитном плане?

16 марта президент РК Касым-Жомарт Токаев выступил перед депутатами обеих палат парламента с посланием к народу Казахстана, в котором должна была содержаться программа реформ, заранее получившей название «Новый Казахстан». Из всех имеющихся в СМИ изложений этой программы хочу выделить и обозреть моменты, относящиеся к правозащитной сфере в широком смысле этого понятия.

Немало сказано об очень важном, но многого не сказано вообще

Самым общим из оглашённых главой государства тезисов прозвучало обещание заменить суперпрезидентскую форму правления президентской республикой с сильным парламентом. Парламентские выборы будут проходить по смешанной пропорционально-мажоритарной системе.

Сюда же можно отнести и обещание восстановить Конституционный суд, каковой орган существовал с 1992 года, но в марте 1995-го одновременно со скандальным роспуском Верховного совета XIII созыва был ликвидирован. Обращаться в новый Конституционный суд, по словам президента, будут наделены генеральный прокурор и уполномоченный по правам человека. А вот смогут ли в него обращаться правозащитные НПО и другие общественные организации, осталось непонятным.

Кроме того, президент заявил о необходимости закрепить за Генпрокуратурой расследование преступлений, связанных с пытками. Сейчас дела о пытках расследует Антикоррупционная служба, хотя мотивы у силовиков-пытальщиков совсем не обязательно корыстные – здесь могут иметь место и химически чистый садизм, и сугубо политические мотивы, как это было в пыточных делах по январским событиям. Также по мнению президента следует расширить категории дел, подлежащих рассмотрению судами присяжных. Сегодня они вправе выносить вердикт только по особо тяжким преступлениям, причём дела с политической составляющей к их ведению не относятся, а по идее могли бы относиться.

Глава государства коснулся также вопроса об окончательном закреплении очень знакового для правозащитного сообщества решения об отмене смертной казни. Для этого Токаев предложил внести соответствующие изменения в Конституцию. А вот чего он вовсе не коснулся (по крайней мере, я ни в одном изложении ничего на эту тему ничего не нашёл) – это вопроса о реформе Уголовного кодекса, в котором не просто отдельные статьи, но и целые главы нуждаются в коренном пересмотре (например, статья 174 о «разжигании розни», а отдельные статьи нужно просто выбросить из кодекса (например, статью 274 о «распространении ложной информации»).

А вот чего мы совсем не услышали в президентском послании о Новом Казахстане – так это ни одного слова, если можно так сказать, о старом Казахстане. Не прозвучало ни одной оценки личности и деятельности Нурсултана Назарбаева, ни об отмене одиозного закона «О первом президенте», ни в целом об искоренении культа его личности. А ведь как красиво выглядело бы со стороны Токаева издать указ о возвращении столице Астане её «столичного» имени аккурат 20.03.2022, отметив таким образом трёхлетнюю годовщину одиозного указа от 20.03.2019 о переименовании Астаны в Нур-Султан.

Новому Казахстану – новый закон о СМИ: каким ему быть?

Отдельным пунктом глава государства коснулся медиасферы, отметив важную роль СМИ (по умолчанию также и блогосферы) как эффективного канала коммуникации между властью и народом. По словам президента, настала пора пересмотреть закон о СМИ с учетом интересов государства, запросов общества и тенденций развития медиасферы. По поводу этого треугольника вспоминается старая притча о перевозе через реку в одной лодке волка, козы и капусты, но это в порядке шутки, тогда как тема нового закона о СМИ должна вызвать у журналистов и правозащитников большое оживление (у меня же как правозащитного журналиста, а в прошлом отдельно журналиста прессозащитной тематики уже вызвало).

Первый казахстанский закон о СМИ был принят за полгода до формального провозглашения государственной независимости Казахстана; в память о принятии 28.06.1991 того первого закона мы до сих пор празднуем в пред-предпоследний день июня и первого полугодия День казахстанской прессы. Тот закон остался в истории самым прогрессивным в том числе и потому, что был скопирован с легендарного закона СССР «О печати» от 1.08.1990 – вершинного детища горбачёвской перестройки. Начиная с 1997 года в первый казахстанский закон вносили первые поправки репрессивного толка, а в июле 1999 года приняли новый закон о СМИ, в который вносили ещё более репрессивные поправки в 2005 и 2006 годах.

Хорошо помню, как на митинге в честь Дня прессы 28.06.2006 мы облили бензином и сожгли чучело тогдашних «пожарных поправок». С другой стороны, осенью 2004 года ставший ненадолго министром информации по второму заходу Алтынбек Сарсенбаев представил проект закона «О свободе прессы», который до обсуждения в парламенте так и не дошёл, а самого Алтынбека через полтора года убили –не скажу, что именно за это, но если говорить контекстуально, то и за это тоже.

И вот теперь про новый закон о СМИ заговорил и новый (пусть формально уже три года как новый, но доктрину Нового Казахстана он выдвинул только-только) президент страны.

Перевести с монгольского, держа в уме американский первоисточник

На следующий день после оглашения Токаевым послания о Новом Казахстане один из главных казахстанских публицистов либерального направления Вадим Борейко на своей ФБ-странице предложил очень простую и интересную идею того, каким быть новому закону о СМИ. Основатель и ведущий ютуб-канала «Гиперборей» предлагает «не заморачиваться и взять за основу монгольский закон «О свободе СМИ» или же просто переписать его, поскольку он и сам фактически является рерайтом Первой поправки к Конституции США». При этом наш коллега подсчитал, что русский перевод монгольского закона состоит из 775 знаков (без пробелов), а русская версия казахстанского закона – из 76.142 знака (без пробелов), что в 98,25 раза больше.

Далее Вадим Николаевич воспроизводит текст монгольского закона целиком, а я сделаю это вслед за ним для читателей нашего сайта. Итак:

ЗАКОН О СВОБОДЕ СМИ

Улан-Батор, 28 августа 1998 г.

Статья 1. Цель закона

Целью настоящего закона является подтверждение свободы слова, свободного выражения мысли человеком и опубликования, указанной в Конституции Монголии.

Статья 2. Обеспечение свободы СМИ

Запрещается утверждение законов, ограничивающих свободу СМИ.

Статья 3. Запрещение контроля над информацией

3.1. СМИ несут ответственность за публикуемую и передаваемую ими информацию. Государство не может устанавливать контроль (цензура) над содержанием общественной информации.

3.2. Государство не может учреждать орган, контролирующий информацию, публикуемую и передаваемую СМИ, а также финансировать подобную контролирующую деятельность.

Статья 4. Запрещение средств информации государственного органа

Государственным органам запрещается иметь средства информации в своей власти.

Председатель Великого Государственного хурала Монголии Р.Гончигдорж.

* * *

Добавлю ещё парочку аргументов в пользу того, что новому Казахстану действительно стоило бы позаимствовать современный монгольский закон о СМИ. Во-первых, напомню о том, что Монголия – эта та воистину братская нам страна, о которой мы в советские годы шутили, что она-де для нас вообще не заграница. Во-вторых, уже в постсоветском Казахстане многие авторы извели море чернил, пытаясь залучить Чингисхана в предки казахов, тогда как другие авторы отбивались от такой чести обеими руками, указывая на то, что упомянутый завоеватель сжёг казахам всю жетысускую и сырдарьинские города. Не влезая в эту во всех смыслах слова кровавую дискуссию, отмечу лишь историческую парность казахов и монголов как двух последних кочевых народов Евразии.

Кажется, достаточно аргументов в пользу того, чтобы сделать казахский перевод монгольского закона о СМИ и отправить его в паре с уже имеющимся русским переводом в профильный комитет Мажилиса.

Что же до американского первоисточника монгольского закона, то отмечу наложение двух событий из ранней истории США на одну и ту же дату. Первая поправка к принятой в 1787 году американской Конституции появилась в 1791 году, и в том же году тот же Конгресс принял акт об сновании основании на базе двух виргинских городков Джорджтауна и Александрии новой федеральной столицы под названием Вашингтон. У нас же, как я уже вспоминал в начале этих заметок, послезавтра грядёт третья годовщина переименования казахстанской столицы Астаны в Нур-Султан. Названия двух столиц весьма созвучны, а вот отношение к этим двум наименованиям весьма разное.

Однако коли уж второй президент Казахстана за три дня до трёхлетней годовщины переименования Астаны в Нур-Султан заговорил о принятии нового закона о СМИ, то

я бы предложил сдвоенное решение: город Нур-Султан переименовать обратно в Астану, а за основу нового закона о СМИ взять Первую поправку к американской Конституции, не забывая также и о действующем законе о СМИ современной Монголии. Связав и увязав две этих темы, можно внести реальный вклад в решенье сразу двух проблем – искоренения прижизненного культа личности первого президента и внедрения эффективных институтов защиты свободы прессы в Казахстане.