Галымжан Оразымбет – гражданский активист. Во время референдума 5 июня он координировал независимых наблюдателей от общественного фонда «Еркіндік қанаты». В интервью Азаттыку Оразымбет рассказывает, как учителя обеспечивали высокую явку, зачем это властям и где казахстанский предел демократии.
«НАМЕРЕНИЯ ПРОВЕСТИ ЧЕСТНОЕ ГОЛОСОВАНИЕ НЕ БЫЛО»
Азаттык: Мы знаем, как проходили предыдущие политические избирательные кампании в Казахстане. Западные наблюдатели не признали ни одни выборы честными. Насколько честно и прозрачно провела этот референдум Акорда, которая говорит о реформах и строительстве «Нового Казахстана»?
Галымжан Оразымбет: Во-первых, давайте разберемся, что называют честными и прозрачными выборами. Честные выборы, на мой взгляд, проводят в соответствии с законом, конституционными законами Казахстана о референдумах и выборах. В этот раз, как обычно, было много незаконных действий – это фальсификации, удаление наблюдателей с участков, давление, вброс бюллетеней, раздача бюллетеней незарегистрированным избирателям или избирателям без документов. Результаты такого референдума нельзя назвать честными. Так что на этот раз я ничего не могу сказать о справедливости.
Прозрачность означает не фальсифицировать результаты, не удалять наблюдателей с участков, не запрещать фотографировать и снимать на видео, не заставлять сидеть на одном месте. Кроме того, выдавать итоговый протокол. Почти все эти требования, которые могут стать мерой прозрачности, были нарушены. Потому что не было ни намерения, ни желания проводить такой референдум, в ходе которого наблюдателям была бы дана возможность вести наблюдение и убедиться в его прозрачности и честности. Зная заранее, что разница между реальным результатом и ожидаемым будет как между небом и землей, они продолжили нарушать закон. В общем, ничего нового для нас в этом не было. Мы не ожидали ничего другого и были готовы к этому.
Азаттык: Как ваша «подготовка» работала на практике? Очевидцами каких нарушений вы стали?
Галымжан Оразымбет: Я пошел на избирательный участок № 324 после пяти часов, чтобы заменить одного из наших наблюдателей, который заболел. Негативной реакции при входе не было. Я сидел и наблюдал без каких-либо препятствий.
В какой-то момент я заметил избирателя, выходящего из кабинки с несколькими бюллетенями. Я не видел момента, когда он получал их от члена комиссии референдума. Наблюдатели сидели слишком далеко, им сказали не вставать, не ходить, не разговаривать друг с другом. Нарушение я успел заметить, когда избиратель выходил из кабины для голосования. Я сразу сообщил об этом секретарю и другим членам комиссии, стоявшим возле урны. «У этого человека несколько бюллетеней, остановите его», – сказал я. Тут они в один голос начали говорить: «Где? Где?», «У него только один», «Нет, только один», хотя по их лицам было видно, что они это заметили. Затем они обратились к другим наблюдателям и спросили: «У него ведь был только один, не так ли?» Те хором ответили: «Да, был только один, только один». Таким образом, несколько бюллетеней с трудом поместились в отверстие в урне для голосования, и избиратель с трудом опустил их.
Референдум регулируется положениями конституционного закона о выборах. В пункте 5 статьи 20-1 говорится, что наблюдатель вправе наблюдать за всеми этапами голосования в условиях, обеспечивающих возможность «четкого обозрения всех процедур». Здесь председатели комиссий нарушают положения этого закона. Наблюдатель должен иметь возможность наблюдать за процессом голосования из любого удобного места, главное, чтобы это не мешало процессу голосования. А эта статья противоречит интересам избирательной комиссии, ЦИК (Центральной избирательной комиссии), и они свободно нарушают этот закон. Главное, выполнить задание сверху.
Второй случай нарушения закона – непредоставление итогового протокола референдума. Если конкретнее, непредоставление варианта протокола с печатью. Как только завершился подсчет голосов, все пятеро наблюдателей, которые хором говорили, что «был только один бюллетень», встали и ушли, сказав: «Зачем нужен протокол? Самое главное сказали устно». Теперь вы понимаете, почему на вопрос комиссии референдума они в один голос ответили «только один».
Когда я сказал: «Мне нужен протокол», председатель комиссии сказал: «Мы не обязаны его давать». Он, наверное, думал, что я соглашусь, или не знаю закона. Я сразу сказал: «Согласно статье 43 закона, вы обязаны предоставить протокол и предоставить его вариант с печатью». Он сразу понял, что его уловка не пройдет и, улыбаясь, сказал: «Да, предоставим. У нас еще двенадцать часов до утра». Не желая давать им никаких оснований для того, чтобы меня удалили с участка, я сказал: «Подожду» и сел на пол в спортзале. В это время все столы были убраны.
Подсчет голосов завершили около 20:30. Я ждал протокол до 22:30. Члены комиссии спрашивали: «Может, мы пойдем уже? Закончилось?». Председатель комиссии стал чаще заходить и выходить, звонить и отвечать на звонки. Время от времени он заходил и садился, и снова выходил. Через некоторое время секретарь комиссии начала быстро собирать уничтоженные и подсчитанные бюллетени. Я понял, что дело близится к концу. Такой опыт существует давно. Когда секретарь комиссии начала приближаться ко мне с листом бумаги в руке, я сразу все понял и включил камеру. Она подбежала и, вручив мне протокол без печати, поспешила прочь, не проронив ни слова. Двое полицейских на избирательном участке взяли бюллетени, посмотрели на меня и сказали: «Все, все, пошли». «Протокол должен быть с печатью. Где печать?» – повторил я несколько раз (видео этого момента есть в редакции Азаттыка. – Ред.). Мне не ответили. Я проводил их с камерой до машины и поехал домой.
Азаттык: Но на следующий день, 6 июня, Токаев заявил, что «референдум прошел в соответствии с демократическими требованиями»…
Галымжан Оразымбет: Требования господина Токаева к демократии, похоже, не соответствуют нашим законам. Если упомянутые мною нарушения являются требованиями к демократии, то нормальных выборов в ближайшее время мы не увидим. Это означает, что «это наш предел, и мы не можем дать больше демократии». На выборах были все примеры нарушений при голосовании. Какая может быть демократия?
ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ «ВЫБОРНЫЕ ТИТУШКИ«?
Азаттык: Вы были наблюдателем во время предыдущих избирательных кампаний. Чем отличались нарушения этого года? Может быть, власти нашли новые способы?
Галымжан Оразымбет: Это преследование наблюдателей другими наблюдателями. На президентских выборах 2019 года для властей стало неожиданностью увеличение числа независимых наблюдателей и количества людей, узнавших все подробности фальсификаций на выборах, которые они проводили годами без всяких забот, поэтому они должны были срочно что-то предпринять до следующих выборов. Таким образом во время прошлогодних парламентских выборов подключились фейковые наблюдатели. Власти не стали создавать такие республиканские организации, как «Аманат» и другие. Решили обойтись местным, «мелким десантом». Мы настрадались от этих организаций. Фейковые наблюдатели власти вышли на новый уровень обратной эволюции. В следующий раз они достигнут более высокого уровня, освоив новые навыки и начнут действовать по-новому. Я не сомневаюсь в этом.
Но это не новость. На одном из избирательных участков в Алматы нашего наблюдателя Оразая Кыдырбаева посторонний человек силой вывел с участка. Затем он вынес его сумку и выбросил ее. Председатель комиссии, наблюдавший за происходящим, не предпринял никаких действий. На референдуме этого года «неизвестный посторонний» применил силу в отношении нашего наблюдателя на другом избирательном участке. Наш наблюдатель сообщил председателю комиссии о нарушении. В какой-то момент этот человек потащил наблюдателя. Там тоже не было предпринято никаких действий в отношении «постороннего». Все вели себя как обычно или отнеслись к этому как к обязательной части процесса.
Это может звучать интересно, но это очень опасный момент, когда такое насилие открыто происходит на участке. А действия и бездействие властей – это показатель того, как они относятся к этому. Председатель избирательной комиссии – это представитель власти на участке, человек, который действует от его имени, человек, который реализует его политику и работает от его имени. «Независимые наблюдатели» от различных организаций в этом году – это выборные титушки. И ничего больше.
Власти никогда не проведут честные выборы. На это им не хватит способностей.
Что мы можем из этого заключить? Власти никогда не проведут честные выборы. На это им не хватит способностей. Потому что они лишены такого опыта. Во-вторых, они в этом не заинтересованы. Лживые лозунги, пропаганда – это просто слова. Главный и единственный критерий – конкретные действия. А действия властей – это то, что мы наблюдаем.
Азаттык: Как работают упомянутые вами «выборные титушки»?
Галымжан Оразымбет: Им все равно, что они напишут в акте, так как они не читали законы и не проходили обучение, либо их основная задача — подготовить почву для выдворения независимого наблюдателя. То есть, что бы ни писали наблюдатели, комиссия брала это за основу и заранее готовилась к их выдворению.
К примеру, до полудня 5 июня я пошел охранять одного из наших наблюдателей на избирательном участке № 45 в столице. Акт, как выяснилось, был составлен наблюдателем общественного объединения «Батыр» (с начала 2022 года это объединение получило от акимата Акмолинской области тендер на сумму более 110 млн тенге. – Ред.). В акте говорится, что наш наблюдатель «проводил незаконную фото- и видеосъемку». Я спросил председателя комиссии: «Вы разве не следуете закону? Почему удаляете человека, ссылаясь на чей-то акт? В законе говорится, что он имеет на это право».
Согласно пункту 9 статьи 20-1 закона, наблюдатель имеет полное право вести видео-, фото- и аудиозапись избирательного процесса. Главное нельзя снимать личные данные избирателей и происходящее внутри кабинки. А они мне хотели рассказать о нормах Гражданского кодекса. «Знаете ли вы, что в соответствии с иерархией законов конституционный закон выше кодекса, и, если они противоречат друг другу, приоритет принадлежит конституционному закону?» – спросил я. Председатель молчал. Наблюдатель от «Батыра» стал звонить координатору и говорить: «Я сейчас не могу привести конкретные доказательства, но он нарушил закон». Ему удалось вызвать полицию. Мне пришлось разъяснить закон председателю комиссии, полиции, наблюдателю «Батыра». Таким образом мы оставили нашего наблюдателя на участке. Позже, во время подсчета голосов, его все равно удалили.
Азаттык: Вы выяснили, из каких организаций пришли «выборные титушки»?
Галымжан Оразымбет: Большинство из них не являются вновь созданными. Это организации, которые работают давно. Но пока я не видел, чтобы они наблюдали за выборами и выделялись справедливым мнением. Сейчас я помню с десяток организаций, как общественное объединение «Батыр», общественный фонд «Астана Диалог», «Қазақ әйелдері».
Была интересная ситуация. Одного из наших наблюдателей удалили с избирательного участка №1 в столице за нарушение закона. Это произошло в здании Евразийского национального университета. Затем он поехал на другой участок, где ему сказали, что он уже был удален с того избирательного участка и тоже удалили его. Это уму непостижимо. Презумпция невиновности не сработала. Получилась презумпция виновности. Хотел добавить, что к решению второго участка об удалении был приложен дополнительный лист. Мы посмотрели, что за лист. А там список «своих организаций на избирательных участках референдума». Среди них организации «Батыр», «Қазақ әйелдері», «Астана-Диалог», «Казахстанская ассоциация «Даму». В конце списка есть одно дополнительное предложение к вниманию комиссий референдума.
Мы не знали, смеяться или плакать, когда увидели его. Успокоили себя шуткой, что член комиссии референдума, который дал нам лист бумаги, решил помочь нам чем мог. Тут, конечно, не над чем смеяться. Из-за такого списка, такой «подготовки» столько людей получили психологические травмы, столько было нарушений! А сколько человек стали преступниками в прямом смысле этого слова?!
Поведение фейковых наблюдателей похоже на поведение обычных титушек – провоцируют на применение силы.
Поведение фейковых наблюдателей похоже на поведение обычных титушек – провоцируют на применение силы. Начинают ругаться, когда встаешь и включаешь камеру, заполняют акт. Некоторые наблюдатели говорили нашим наблюдателям: «Вы не имеете права вставать, говорить, снимать». Наблюдатель не имеет права делать такие замечания. У него нет такой компетенции. Все свои замечания он должен говорить только председателю.
Были и организации, которые хотели выглядеть как независимые, но имели связи с власть имущими. Они притворялись независимыми и говорили: «Да, власти лгут, на выборы пришло не так много людей», но все же написали заключение, что пришло более 50 процентов избирателей.
Азаттык: Какую пользу правительству приносит использование провластных наблюдателей для провокации независимых наблюдателей?
Галымжан Оразымбет: Согласно закону, у наблюдателей равные права. Власти легализуют нарушения руками этих наблюдателей, таким образом снимают с себя ответственность. «Моя совесть чиста, если есть какие-либо недостатки, сообщите об этом наблюдателю» – это отговорка для глупца. В день голосования на избирательном участке нет ничего, что не касалось бы председателя избирательной комиссии или комиссии референдума. Совсем нет.
«ВЛАСТЬ ВЫХОДИТ НА НОВЫЙ УРОВЕНЬ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ»
Азаттык: Некоторые наблюдатели в вашей команде не выдержали давления и ушли с участков…
Галымжан Оразымбет: Существует много видов давления. Хуже всего было необоснованное, незаконное удаление и давление полиции. Прежде полиция не оказывала такого давления за пределами избирательного участка, как в этом году. К примеру, мы часто видели, что полиция искала в своих базах наши личные данные и дополнительную информацию. Зачем запрашивать личные данные наблюдателя?
Азаттык: Это такой вид давления? Может, хотели, чтобы люди боялись быть наблюдателями…
Галымжан Оразымбет: Даже не знаю, как это назвать. Это стало новостью для меня. Они искали информацию о нас на наших глазах с использованием устройств в руках. Часто наблюдалось, что полиция не только выводила наблюдателя из участка, но и отводила его в отдельную комнату для беседы. Это ограничение свободы передвижения человека, задержание. Какая есть необходимость в его задержании и беседе в отдельной комнате? Выведите из участка и отпустите.
Полиция не только выводила наблюдателя из участка, но и отводила его в отдельную комнату для беседы. Это ограничение свободы передвижения человека, задержание.
Кроме того, на некоторых избирательных участках были случаи, когда персональные данные нашего наблюдателя направлялись в комитет национальной безопасности. Он позаботились о том, чтобы наблюдатель мог увидеть этот момент. Не удивляйтесь, мол, где выборы, а где комитет национальной безопасности. Ничего удивительного. Так было на всех выборах.
Еще одна проблема – задержка с предоставлением итогового протокола, затягивание времени. Это и психологическое, и физическое насилие. Потому что наблюдатель прибывает на участок в шесть часов утра. Должен ли он сидеть там до восьми утра следующего дня? Не надо лгать, что члены комиссии так же работают с самого раннего утра. После завершения подсчета голосов они могут выйти и поесть. Могут сходить в туалет. В этом плане они свободны и у них много возможностей набраться сил. А если наблюдатель покинет участок, то он уже не сможет вернуться. Даже если он захочет отлучиться в туалет или у него разболится голова, захочется есть, он должен сидеть там. Конечно, мы все приветствуем и готовим наблюдателя к тому, чтобы он принес итоговый протокол. Но мы не можем рисковать их жизнями. Мы говорим: «Если не можешь больше терпеть, возвращайся». Но так как с самого начала в этом участвуют принципиальные, сильные граждане, то большинство из них сидит до конца.
Были случаи, когда к концу независимые наблюдатели не выдерживали сильного давления, срывались и плакали. Наши наблюдатели – это очень молодые люди. Вы думаете, завтра они поверят лживой пропаганде? Они уже видели ваш образ без маски, они опытные.
Азаттык: Есть ли опасения, что число независимых наблюдателей в предстоящих кампаниях после такого давления уменьшится?
Галымжан Оразымбет: Я не могу сказать наверняка. Все возможно. Но за последние три кампании количество наблюдателей не сократилось. Поэтому мы найдем способ для наблюдения. Надеюсь, что не уменьшится.
Азаттык: Перед прошлогодними парламентскими выборами были ужесточены требования к наблюдателям. Есть ли опасения по поводу свободной деятельности независимых организаций наблюдателей в преддверии предстоящих кампаний?
Галымжан Оразымбет: Конечно, переживания есть. Потому что власти идут не к улучшению, а к новому уровню усложнения и преследования. Есть обратная динамика. Поэтому я более чем уверен, что следующие выборы будут еще хуже. Не хочу говорить, что могут сделать так или иначе. Не хочу подкидывать им идеи. У них большой опыт в этой области.
«ВЛАСТЯМ НУЖНЫ ПРОЦЕНТЫ И ЦИФРЫ»
Азаттык: По официальным данным, явка составила 68,05 процента. Что является основанием для сомнения в этих данных?
Галымжан Оразымбет: Явка избирателей намного выше на участках, где не было настоящих независимых наблюдателей. Если говоришь, что «реальная явка ниже, чем говорят власти», могут сказать: «Вы, наверное, вели наблюдение всего на ста избирательных участках, а избирательных участков в стране более 10 тысяч». Обе стороны знают настоящую причину. Но власти привыкли ко лжи и наглости. На другое они не способны. Чего от них ждать?
Азаттык: Что сказали наблюдатели, которых вы координировали, о явке избирателей? Было ли меньше избирателей и на тех участках, где они вели наблюдение?
Нарушение закона на выборах не должно становиться нормой. Единственная сторона, ответственная за это, – власть.
Галымжан Оразымбет: На любых выборах активное голосование наблюдается только до 11:00. Затем активное голосование проходит вечером после шести, когда люди возвращаются с работы. Есть много людей, которые работают по воскресеньям у частников. То же самое происходило и в этом году. Отличием этого года стало большое количество людей, снимавшихся для фотоотчета. Это было и в 2019, и в 2021 году. Но этот год был особенным в этом плане. Раньше фотографировались скрытно в кабинках, но в этом году делали это открыто и не скрывали, что снимают для фотоотчета. Согласно закону, никто не имеет права принуждать кого-то к голосованию, требовать отчета. Это нарушение закона о выборах, избирательного права граждан. И то, что граждане делают это открыто и открыто говорят об этом, свидетельствует о том, что они считают это нормой. Это тоже опасное явление. Нарушение закона на выборах не должно становиться нормой. Единственная сторона, ответственная за это, – власть. Активность была очень низкой. Было бы еще меньше, если бы людей не заставляли и не требовали фотоотчета. Я не сомневаюсь в этом.
Азаттык: Как вы думаете, почему активность была низкой? Есть мнение, что январские события повлияли на статистику в Алматы, которая показала самые низкие результаты…
Галымжан Оразымбет: На мой взгляд, есть несколько причин. У нас выросло новое поколение, которое не знает, что такое референдум, как так последний референдум был в 1995 году. Подавляющее большинство избирателей сегодня были несовершеннолетними (в том числе и я) в то время, или еще не родились. Люди не знают, что такое референдум. Они не знают, что он решает и как это будет происходить. А так как нет конкурирующих партий, которые себя рекламируют, мало кто интересуется, что это такое. Для них это неинтересное событие, без интриги.
Еще одна важная причина – у населения нет доверия к выборам и референдумам. Независимые наблюдатели – это единственная их надежда и вера. Есть те, кто думает, что если наблюдатели будут активнее, то что-то будет и идут на выборы в надежде на результаты. Власти сделали все возможное, чтобы разрушить истинную цель, характер и само понятие выборов. Я имею в виду, что суть выборов так сильно изменилась, что теперь многие факты беззакония принимаются за норму. Если говоришь, что это неправильно, то на тебя смотрят с изумлением, как на сумасшедшего.
А низкий показатель в Алматы, думаю, напрямую связан с январской бойней. Алматы – город с самым высоким показателем протестного настроения. Полагаю, что на стороне властей есть люди, которые понимают, что люди не поверят в референдум Токаева и в одночасье изменят свое мнение. Поэтому они нашли слова и убедили, что не стоит приписывать Алматы 50 процентов, потому что в это не поверят и поднимут на смех, и это усилит протестные настроения.
Азаттык: Почему власти боятся показать реальное количество участников? Что бы изменилось?
Галымжан Оразымбет: Процент явки на выборах для власти никогда не был обычным числом. Это главный аргумент, главная маска пропаганды. Они используют его как щит для своей пропаганды. Цифры и проценты – это очень большая политика. Сказать, что участвовало только пятьдесят процентов избирателей или его поддержали менее пятидесяти процентов, или что его не поддержало большинство, было бы открытым признанием того, что народ против действующей власти, против ее политики и не поддерживает инициативы власти. И власти не могут этого допустить. Цифры нужны, чтобы сказать, что «народ поддерживает, поэтому наша политика единственно верная». Но это все равно будет раскрыто. Рано или поздно. Потому что за этими процентами и цифрами нет реальных людей.
Аян Калмурат радио Азаттык
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.