Исчезнувшие террористы и сохранившийся авторитаризм. Осмысление Кровавого января

Январские события не были попыткой государственного переворота, считает ведущий казахстанский правозащитник Евгений Жовтис. Он называет случившееся в начале прошлого года «отражением меняющегося казахстанского общества».

Директор Казахстанского бюро по правам человека изложил свой анализ Кровавого января и его предпосылок в 22-страничном документе, подготовленном по запросу созданной в Великобритании комиссии, которая занимается расследованием кровопролитных событий в Казахстане. Члены этой комиссии, в том числе британские парламентарии, недавно побывали в Алматы и поговорили с пострадавшими в Январских событиях. Казахстанские чиновники отменили запланированную встречу с иностранцами, а МИД страны назвал расследователей «псевдокомиссией».

Что представляет собой независимая британская комиссия и какие цели она ставит? К каким выводам приходит Евгений Жовтис, проанализировав для комиссии Январские события? Почему засекречены многие уголовные дела и стремятся ли власти Казахстана быстрее перевернуть трагическую страницу истории? Азаттык поговорил об этом с правозащитником.

«ПЕРЕВОРОТ», «ПОДГОТОВКА» К НЕМУ И ВОВЛЕЧЁННОСТЬ ЭЛИТ

Азаттык: Генеральная прокуратура в этом месяце представила официальную версию Январских событий: имела место попытка государственного переворота, заговорщиками были высокопоставленные чиновники. Вы с этим не согласны. Почему?

Евгений Жовтис: Нельзя пытаться упрощать такое многослойное явление, какими были Январские события.

История переворотов показывает, что они совершаются в столицах: нужно брать под контроль государственные здания, национальные СМИ и ключевые структуры, прежде всего силовые ведомства и администрацию президента, либо создавать какой-то альтернативный центр силы, который ставит под вопрос функционирование действующей власти. Когда осуществляется переворот, в первый же день появляются люди, которые определяют, почему берут власть, какова их цель. Чтобы осуществить переворот и потом его поддерживать, нужны вооружённые силы, причём достаточное количество, которое при необходимости в состоянии начать гражданскую войну. Ничего подобного мы не видели.

Не было никаких силовых действий в столице, захвата учреждений, которые на уровне государства руководят центром. Не было видно никаких силовых структур. Как вы пытаетесь провести переворот без участия армии, спецслужб либо силовых структур? Наоборот, силовые структуры потеряли несколько человек убитыми, притом что они ни в каком виде не участвовали в этих событиях.

Азаттык: В парламенте генеральный прокурор сказал, что подготовка к Январским событиям шла весь 2021 год…

Евгений Жовтис: Кто же так готовится? Как вы собираетесь в одном Алматы без нормального оружия [захватить власть]? Опять же — власть находится в Астане.

Очевидно, что у Январских событий было несколько фаз. Трудно предположить, что заговорщики начали бы с выступления по поводу повышения цен на сжиженный газ. Мы все хорошо знаем, что недовольство повышением цен в Жанаозене было до всяких «переворотов». Все условия для локального или масштабного взрыва в Жанаозене и вообще на западе Казахстана присутствовали: недовольство социальной ситуацией, неразвитостью инфраструктуры, когда нефтедобывающий регион живёт, с точки зрения местного населения, плохо, плюс было сильное раздражение первым президентом и его семьёй. С моей точки зрения, никаких признаков переворота на западе не было. В некоторых регионах вообще ничего не происходило.

На первом этапе, насколько я могу судить из информации, которую мы документируем, со 2-го числа по 4-е [января] был массовый выплеск, триггером которого явились события в Жанаозене, которые потом перешли на уровень Актау и в целом Мангистауской области, где население, раздражённое социальным расслоением, отсутствием справедливости, перешло от социально-экономических требований к политическим. Подключились местные гражданские активисты, оппозиция, независимые профсоюзы, которые в разных регионах по разному поводу иногда выходят. Ощущение общего протестного настроения и повышение температуры было везде, пошёл клич оппозиционных структур, причём разных — от запрещённых в Казахстане «ДВК» и «Көше партиясы» до незарегистрированной Демпартии, то есть разные группы призывали сторонников поддержать Жанаозен, — но трудно предположить, что ДВК, Демпартия и другие гражданские активисты являются участниками переворота и заговора. Какой заговор? Какие они участники переворота?

Молодёжь никакого отношения к заговору не имеет. Возможно, её как-то подогревали, но она не была частью заговора. На каком-то этапе эти события попытались использовать местные элиты.

Другой вопрос, что после первой волны недовольства к протестам в ряде регионов подключилась молодёжь, которая сыграла в основном главную роль в мародёрстве, кражах, грабежах, особенно в крупных городах, как в Алматы. Здесь нет ничего удивительного. Если мы посмотрим картинку из Соединённых Штатов, Франции, Германии — там то же самое происходит, когда начинаются беспорядки. Молодёжь, особенно социально уязвимая, прибывшая из сельской местности, пытающаяся закрепиться в городах, ищущая источники дохода, всегда достаточно агрессивная, не удовлетворённая своим положением. Но эта молодёжь тоже никакого отношения к заговору не имеет. Возможно, её как-то подогревали, но она не была частью заговора. На каком-то этапе эти события попытались использовать местные элиты.

Азаттык: Вы имеете в виду события, которые происходили, как вы пишете в документе, в «горячей фазе»?

Евгений Жовтис: Да. Был промежуток, когда мирные протесты стали превращаться в массовые беспорядки. На этом этапе, видимо, кто-то решил ситуацию использовать. Тут можно только предположить. Я предполагаю, что это был кто-то из окружения бывшего президента [Нурсултана Назарбаева]. Мы не знаем. Все процессы закрыты.

Но мы знаем, чего греха таить, что в силовых структурах в той или иной степени представлены разные элитные группы. Для меня было понятно, что комитет национальной безопасности в его предыдущем составе подстраивался под первого президента, был ориентирован на него и его окружение, на его клан. Поэтому я не исключаю, что какая-то часть руководства КНБ, вполне возможно, вместе с частью элит пыталась эту ситуацию использовать для того, чтобы заявить о себе. Но переворот провести невозможно в Алматы. Сколько ни захватывай алматинский акимат, что это решит? У меня очень большие сомнения, что к этим событиям готовились. Но если власть такое заявляет, то зачем она закрыла процесс [в отношении бывшего председателя КНБ] господина Масимова?

Азаттык: Похоже на то, что ответственность за события будет возложена на Масимова и его экс-замов. Могут ли нити привести к другим людям?

Евгений Жовтис: Помните тот знаменитый конгресс предпринимателей, когда Назарбаев сказал: «Я могу любого из вас взять за руку и отвести в суд»? Я каждый раз говорю, что надо понимать то, что он не сказал: «могу отвести, а могу и не отвести». Мы продолжаем существовать в той же самой авторитарной системе. Политическая целесообразность в ней всегда будет доминировать над правом и справедливостью.

[31 октября 2022 года] появилось мнение Рабочей группы ООН по произвольным задержаниям по делу Масимова. Абсолютно правильно это рабочая группа заявила, что нарушено право Масимова на справедливость судебного процесса на стадии предварительного расследования в связи с недопуском адвокатов. Если вы не хотите, чтобы возникали сомнения, процессы должны быть открыты. Если будут какие-то государственные секреты, пожалуйста, закройте отдельное заседание, где будут документы с госсекретами, всё остальное расскажите.

Поскольку я хорошо знаю наше государство, к сожалению, у меня большие сомнения в том, что мы узнаем правду.

Азаттык: Засекречены также многие дела в отношении сотрудников органов национальной безопасности, а также дела в связи с применением летального оружия. Чем вы можете объяснить причину такой закрытости?

Евгений Жовтис: Тем, что правду рассказывать не хотят. Мы всё время призывали к международному расследованию. Одно дело, когда вы проводите уголовное расследование, где чисто уголовно-правовой инструментарий. А нас интересовала картина шире уголовного дела: что произошло? кто за этим стоял?

Есть исполнительная власть во главе с президентом, которая доминирует над всем. Если ей невыгодно по различным соображениям устанавливать истину, то процессы будут закрыты.

Заметьте, что со времени, когда произошли события, прокуратура впервые отчиталась перед парламентом 5 января. А что до этого парламент делал с 6 января прошлого года? Где парламентские слушания? Где были парламентские комиссии по расследованию? Это демонстрация того, что у нас никакого разделения власти нет. Есть исполнительная власть во главе с президентом, которая доминирует над всем. Если ей невыгодно по различным соображениям устанавливать истину, то процессы будут закрыты. У нас мало того что процессы закрыты, ещё и добавляется тайна следствия. Если вы ничего не знаете, как вы можете установить правду?

Поэтому мы призывали к международным или хотя бы гибридным комиссиям с участием экспертов по расследованию этих событий. Мы призывали, как я уже говорил, к открытому разбирательству. Но мы имеем только то, что нам сказала генеральная прокуратура.

Азаттык: Власти дают скупую информации о гибели людей. В августе был опубликован список 238 погибших только с фамилиями и инициалами. Без даты, места, обстоятельств смерти. В январе прокурор сообщил, что 67 погибших были нападавшими, 142 нарушили режим. Тоже не приведены подробности. Как вы считаете, информация преднамеренно ограничивается? Чем это продиктовано?

Евгений Жовтис: Политическими соображениями. Согласно нашему закону о правоохранительных органах применять летальное оружие на поражение можно в том случае, когда человек непосредственно угрожает жизни и здоровью сотрудников правоохранительных органов либо третьих лиц. Просто нападать недостаточно. Даже если ты нападаешь, нельзя тебя застрелить.

Приведу простой пример: сколько человек было убито в ходе недавнего нападения на парламент Бразилии? Ни одного! Сторонники [экс-лидера Бразилии Жаира] Болсонару напали на правительственные здания, на охрану. Что делала полиция? Стреляла резиновыми пулями, отбивалась, но не применяла летальное оружие. Вот простой пример. Летальное оружие применяется, когда есть действительно серьёзная прямая угроза жизни и здоровью, для этого силовиков учат, для этого их тренируют, для этого существует законодательство.

Я с самого начала говорил, что по каждому поводу гибели человека надо установить обстоятельства. Можно установить пули, потому что все пули зафиксированы, можно установить, кто стрелял. И только в том случае, когда бесспорно доказано, что человек был вооружён огнестрельным оружием и представлял непосредственную угрозу и это было правомерно в каждом конкретном случае, тогда можно сказать, что стрелявший может быть освобождён от уголовной ответственности в связи с правомерным использованием оружия. Во всех остальных случаях — извините.

ПОПЫТКА ПЕРЕВЕРНУТЬ СТРАНИЦУ ИСТОРИИ?

Азаттык: По ощущениям, не пытаются ли власти быстрее перевернуть страницу истории, о которой не хочется вспоминать?

Евгений Жовтис: Власть хочет очень быстро перевернуть страницу, причём, как говорится, путается в показаниях. То «20 тысяч террористов», то просто «бандиты», то «заговорщики», которые, оказывается, хотели власть захватить. Подобного рода события были во многих странах, достаточно вспомнить Латинскую Америку. До сих пор расследования идут, через годы привлекают людей, которые кого-то расстреляли.

Ничему уроки, к сожалению, не учат. Нельзя это оставлять. Потому что это, во-первых, провоцирует безнаказанность, во-вторых, в обществе формируется впечатление, что справедливости не добьёшься, что государство не обеспечит справедливость ни по отношению к погибшим, ни по отношению к тем, кто стрелял.

Азаттык: Во время беспорядков Токаев говорил об атаке террористов, захвате алматинского аэропорта боевиками из Центральной Азии, ожесточённых боях под Алматы между десантниками и нападающими. В то время был заблокирован интернет, телеканалы транслировали официальные сообщения, нагнеталась атмосфера страха. Как вы считаете, если бы тогда поток информации не был настолько ограничен, можно ли было избежать такого количества жертв? Может, военные не стреляли бы в таких масштабах по безоружным и по машинам, например?

Евгений Жовтис: Давайте посмотрим на ситуацию до нагнетания. Почему в Мангистауской области ничего не сожгли, ничего не разгромили, никуда не ворвались? Потому что властям Мангистауской области хватило ума при таком большом количестве людей не пытаться разгонять, как они обычно это делают. Когда кто-то собирается, у властей выработанный алгоритм: подгоняют силовиков, машины, начинают винтить. Правоохранительные органы могли бы заняться не борьбой с мирными протестующими, а оценкой ситуации и подготовкой к возможным нападениям.

Вспомните, что происходило возле акимата Алматы. Почему никто не готов был? Почему там оказались только курсанты, которые погибли? Как они к этому всему готовились? Если же было представление о том, что на этом уровне был саботаж и часть силовиков была на стороне местных элит, то тогда надо было на центральном уровне готовиться к тому, как поступать. Это, конечно, не был заговор, чтобы захватить Астану. Но в беспорядках в Алматы, Шымкенте, Талдыкоргане, Кызылорде, конечно, участвовали организованные группы, я всё-таки предполагаю, близкие к местным элитам или кланам, которые были недовольны политическим развитием ситуации, уходом Назарбаева от власти.

Я думаю, что первые шаги на начальном этапе демонстрировали полурастерянность, полунесогласованность, полунеподготовленность. Потом возникла накалённая атмосфера, отсутствие информации добавило ощущение полупаники и непонимания. Хочу сказать, я не исключаю некоего саботажа со стороны высокопоставленных сотрудников КНБ, во всяком случае на юге. Но, опять же, это только предположения.

Азаттык: В Казахстане существует практика, когда во время ЧП активистов привлекали к ответственности как «распространителей заведомо ложной информации» за критические посты. В январе, если рассудить, ложную информацию распространяла Астана. Должен ли кто-то из властей ответить за фейки?

Евгений Жовтис: Если мы признаем фундаментальный принцип права, что все равны перед законом, то, конечно, должен. Но мы с вами живём по принципу, описанному знаменитым Джорджем Оруэллом, «все равны, но есть некоторые равнее». Поэтому я не очень верю, что кто-то будет привлекать кого-то за распространение этой ложной информации.

ПРИЗЫВЫ К МЕЖДУНАРОДНЫМ РАССЛЕДОВАНИЯМ И КОМИССИЯ С УЧАСТИЕМ БРИТАНСКИХ ПАРЛАМЕНТАРИЕВ

Азаттык: Вы подготовили анализ по следам Январских событий для комиссии, в которую включены британские парламентарии. Можете рассказать, что это за комиссия, какие цели она ставит? 16 января официальный представитель МИД Казахстана Айбек Смадияров назвал её «псевдонезависимой»…

Евгений Жовтис: Комиссия была создана в ноябре прошлого года. В неё вошли три парламентария, это не парламентская комиссия, не официальная комиссия британского парламента. Один из лордов, который вошёл в комиссию, — бывший королевский прокурор. Это всё-таки статус, знания, квалификация. В комиссию вошёл бывший следователь. И секретариатом является достаточно известная в Великобритании адвокатская фирма. Меня пригласили поучаствовать, чтобы я рассказал контекст. Эта комиссия касалась в основном [руководителя незарегистрированной «Демпартии Казахстана» Жанболата] Мамая. Дело Мамая привлекло внимание, люди решили разобраться и написать доклад.

Мне жаль, что наш МИД продолжает, мягко говоря, лукавить или переворачивать. Можно сколько угодно говорить «мы не будем на это обращать внимания», но доклад будет. Вы можете не обращать внимания, можете встречаться или не встречаться (казахстанские чиновники отменили запланированную встречу с членами комиссии. — Ред.), можете не давать информацию. Чем больше вы не даёте информацию, тем больше будет доклад. Он появится, на него будут ссылаться. Если правительство думает, что будет необъективный доклад, то представьте информацию, вашу точку зрения на события, на дело Мамая (ему вменяли «организацию массовых беспорядков» в связи с митингом 4 января 2022 года возле комплекса Almaty Arena на окраине Алматы, где собрались тысячи людей, которые направились в центр города. Мамай отверг обвинения в свой адрес, заявил о непричастности к беспорядкам и назвал преследование политически мотивированным. В октябре обвинение в «организации беспорядков» ему переквалифицировали на более мягкое — «нарушение порядка организации и проведения мирных собраний». — Ред.).

Наше правительство поступило в лучших традициях советского прошлого: «это не официальная комиссия, значит, мы на неё внимания обращать не будем и мы с ней разговаривать не будем». Это один в один позиция России. Когда мы сделали комиссию по июньским событиям на Болотной в 2012 году, мы прошерстили несколько сотен часов видеозаписей, встречались с участниками этих событий, записывали интервью, смотрели разные видео с телефонов, перелопатили огромный пласт информации. И обратились к властям: если вы хотите представить свою информацию, мы готовы рассмотреть для объективности. Власти России, в частности мэрия Москвы и МВД, отказали. Вы можете найти в интернете этот доклад. Теперь российская власть может всё что угодно говорить, но есть доклад со ссылками, со свидетелями. Мы восстановили хронологию событий и оценили их с точки зрения соблюдения прав человека.

Азаттык: Почему Астана отвергает призывы к международному расследованию?

Евгений Жовтис: Астана считает, что независимое расследование ей политически невыгодно. Понимаете, если 20 тысяч террористов куда-то пропали все вместе, значит, эта версия не работает. Дальше пошли новые версии. Сейчас версия о «большом заговоре». Всех «заговорщиков» попересажают на закрытом процессе. Вопросы останутся.

Даже в демократических государствах зачастую власти не обеспечивают полной прозрачности. Но там труднее скрыть, потому что есть независимые СМИ, оппозиция в парламенте, сильное гражданское общество, люди, которые не боятся говорить.

Азаттык: Международные организации, в частности Human Rights Watch, выражают опасения, что Январские события останутся нерасследованными, как и Жанаозенские, и отмечают, что власти придерживаются старого алгоритма: оправдывают силовиков, применивших оружие, и обвиняют участников протестов. Насколько велик риск того, что эта страница действительно останется неизученной?

Евгений Жовтис: Я могу сказать, что надо проводить параллели и с [Декабрьскими событиями] 1986 года. Потому что тоже не до конца всё понятно, кто какие приказы отдавал, что в действительности произошло, как люди выходили — кто-то выходил действительно по зову души, а кого-то организовывали. Но правда и доказательства не теряются, они всё равно остаются. Обычно правда начинает пробиваться наружу в полном объёме, когда уходят люди, которые заинтересованы в том, чтобы дать какую-то удобную на настоящем политическом витке версию (это значительно проще делать в авторитарной стране, где всё контролируется — силовые структуры, система правосудия, основные средства массовой информации). Кое-что мы узнали по 1986 году, но тоже не до конца.

По Жанаозенским событиям 2011 года… Целый ряд людей, которые к этому имели отношение, и сейчас находятся у власти и связаны с ней. Поэтому пока пытаются страницу перевернуть. Но сколько ты её ни переворачивай, удовлетворения общества нет. По пострадавшим тоже справедливость не восстановлена. Всё равно к этому когда-то вернутся.

Мы продолжаем быть неудовлетворёнными 2011 годом, проведённым расследованием. Постоянно параллели всё равно проводят.

Власти пытаются какие-то шаги предпринимать, но пока я не вижу, чтобы эти шаги что-то кардинально меняли. Это больше похоже на попытку потихонечку притушить пожар, что-то изменить, сделать более рациональным, как им кажется, более эффективным, но пока это происходит в той же самой политической системе, с тем же самым консолидированным авторитарным режимом. Он не способен на серьёзные изменения. Я смотрю, что инструментарий тот же самый — и выборы президента, которые прошли в прошлом году, и то, как организуются выборы мажилиса — всё точно то же самое.

Я бы не сказал, что власть извлекает уроки [из Жанаозенских и Январских событий]. Деклараций много, что-то обещают, но пока таких признаков, что кто-то собирается что-то кардинально менять, я не вижу.