Евгений Жовтис: «Объективно власть вынуждена будет менять систему»

2023 год оказался богатым на события политического характера в мировом и региональном масштабах, которые так или иначе оказали влияние на Казахстан.

Самые значимые для читателей «Республики» прокомментировал директор Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности, правозащитник Евгений Жовтис.

— Евгений Александрович, какие события (политические, экономические), на ваш взгляд, стали определяющими в 2023 году?

— Это, во-первых, война в Украине, длящаяся второй год, и события на Ближнем Востоке. Вся мировая политика, геополитика, региональная геополитика так или иначе зависят от развития этих двух кризисов.

Во-вторых, это наметившиеся давно, но обострившиеся сегодня разногласия между развитыми демократическими государствами так называемого Запада и стран «оси зла», в которую входят Россия, Иран и Северная Корея. Между ними посередине Китай.

Все эти события влияют на наш регион. И для Казахстана, по сути зажатого между Китаем и Россией, они могут вылиться в неблагоприятные последствия — вплоть до угрозы суверенитету и независимости.

При этом меня поражает полная импотенция международных организаций и институтов в области прав человека, демократии и верховенства права. Здесь речь можно вести и о ООН, и о полностью парализованной ОБСЕ. Эти институты либо не смогли перестроиться, либо были так созданы, что в критические моменты оказываются абсолютно бесполезными. Их надо реформировать, либо создавать что-то новое. И это тоже для меня своеобразный итог уходящего года.

Подводя итоги года в целом, весь 2023-й наблюдалась явная политическая турбулентность, и очень хочется вернуться к нормальности. Понимаю, что поиск выхода из этих проблем займет не один год. Но, будучи оптимистом, верю, что выходы все-таки будут найдены.

— Между тем, внутри Казахстана наверняка наберется и своих проблем, не связанных с геополитическими кризисами?

— Если говорить о Казахстане, трудно выделить события непосредственно 2023 года, потому что протекавшие процессы тесно связаны с предыдущими годами.

Это, в первую очередь, смена власти в 2019 году и растянувшийся на годы медленный переход от назарбаевского Казахстана к другому — не буду говорить, к «новому» — но мы живем в несколько иной стране, и это нормально.

Тридцать лет правления одного человека закончились событиями января прошлого года. И прошедшие два года мало что прояснили в отношении организаторов последней фазы этих событий, роли различных фигур в этом процессе. Общество конкретных ответов не получило – вот такой итог.

Также 2023 год, по крайней мере выборы мажилиса парламента, показал, что никуда мы не сдвинулись в сторону реформирования политической системы.

Здесь вообще я бы выделил два иногда противоречащих друг другу процесса, происходящих в нашем обществе.

— Что вы имеете в виду?

— С одной стороны, есть ряд серьезных предложений в части реформ — процессы были объявлены, что-то пытаются делать. В частности, я бы выделил восстановление Конституционного суда.

Хотя и понятно, что он не вписан в существующую политическую систему. Страна остается несвободной с консолидированным авторитарным режимом, и система ставит политические рамки даже для КС.

С другой стороны, на фоне декларативных призывов, осторожных шагов по «улучшению чего-то», мы имеем дело с очевидным давлением на политическую оппозицию и гражданских активистов.

Прошли судебные процессы над Тлеужановой А. Жыланбаевым М. сторонниками запрещенной ДВК.

Продолжается давление на тех, кто пытался создать партию «Алга, Казахстан». Иные оппозиционные политические партии так и не регистрируют. Появился реестр лиц, получающих иностранное финансирование – это явно стигматизирующая тактика, такое опосредованное шельмование тех, кто получает поддержку извне страны. Сюда же можно отнести репрессивный закон «О масс медиа», обсуждающийся в парламенте.

То есть параллельно с заявлением реформ мы наблюдаем процесс установления все большего контроля над гражданским обществом с превалированием репрессивных методов. Растет количество политзаключенных и становится все сильнее давление на тех, кто попытался проявить политические амбиции на выборах в парламент и маслихаты.

— Несмотря на невеселую картину, вы всегда называете себя оптимистом. Сделаете оптимистичный прогноз на 2024 год?

— Прогноз, любой, мало возможен, потому что мы очень сильно зависим от общемировых процессов. Очень много будет зависеть от того, как будут разрешены существующие острейшие геополитические кризисы, которые прямо или косвенно нас затрагивают.

Война в Украине нас затрагивает со многих позиций, и от того, как она закончится (или хотя бы как закончится ее горячая фаза), будут ли какие-то изменения в Кремле, зависит и наше будущее. В марте грядут выборы президента в России, думаю, ни у кого нет сомнения, что Владимир Путин останется на своем посту. Как показывают оценки, вряд ли ситуация разрешится в ближайшее время, наверняка затянется на весь 2024 год.

Аналогично прямо или косвенно на нас, как на страну в большей части мусульманскую, влияет конфликт на Ближнем Востоке, который рассматривается как конфликт мусульман с немусульманами.

Не стоит сбрасывать со счетов наши взаимоотношения со странами Запада. С одной стороны, мы в них сильно вовлечены и заинтересованы, с другой – мы не можем игнорировать сотрудничество с Россией и Китаем. И эти аспекты будут влиять не только внешнюю политику, но и на внутреннюю, как ни странно.

— Каким образом, вы думаете, они будут влиять?

— Полагаю, наша власть в таких условиях будет склонна внутри все контролировать, не допускать «дестабилизации», чтобы оставаться у власти, простите за тавтологию. Поэтому на любые внутренние политические вызовы она будет смотреть враждебно и агрессивно, даже если они будут мирными и с нормальной политической средой.

— Как-то не очень оптимистично звучит…

— Мой умеренный оптимизм – он скорее иррациональный.

С моей точки зрения, существующая в Казахстане политическая авторитарная система, опирается еще и на постсоветские институты вроде прокуратуры, правоохранительных и судебных органов (в плане ментальности). Вся эта структура — и политически, и институционально — эффективно решать существующие проблемы – социального расслоения, установления справедливости и так далее – не в состоянии. Объективное развитие событий заставит ее что-то делать.

Пока власти, как я понимаю, пытаются повысить эффективность системы, не меняя ее сути. А реформироваться, отказываясь от постсоветской институционализированной системы, как показывает опыт Молдовы, Грузии, Украины, очень сложно.

Думаю, следующий год будет все больше и больше ставить вопросы к этой системе. В состоянии ли будут наши чиновники ее законсервировать в надежде, что все будет под контролем и хватит ресурсов для того, чтобы гасить очаги недовольства? Я в этом не уверен.

Повторюсь, объективно власть вынуждена будет менять систему. Вот такой оптимизм.